Я – сын Нувано

Тему отца продолжает сын Владислав Нувано – научный сотрудник Чукотского филиала Северо-Восточного комплексного НИИ ДВО РАН. У него свой взгляд на судьбу оленеводства. Но с отцом их объединяет убеждение, что гибель оленя означает гибель оленного народа.

Пичвучъын, сын Тынантомгына — Творца, шел как-то по берегу моря, пнул прибрежную гальку, и из-под ног его побежали ылвэт — дикие олени. Красивые, большие, светло-серой масти получились олени. Посмотрел Тынантомгын на то, что сотворил сын, и сказал: «Уж очень хороши олени, не смогут таких удержать люди». И сотворил для людей из гладколистной ивы — лыгэумкум домашних оленей — лыгэкаат.

С тех пор Пичвучъын — хозяин диких оленей, а люди — хозяева лыгэкаат. Восседает Пичвучъын на темени самого большого вожака. Потому-то чукчи на охоте никогда не стреляют во впереди идущих крупных животных…

Нелегко было людям удержать оленя. У одного хозяина был каакынтатгыргын (оленное счастье), у другого — нет. Болезни, хищники, гололед… — много трудностей подстерегает оленей и их хозяев. Только каждодневный, ежечасный труд помогает преодолевать их. Старые люди рассказывают, что иной пастух в течение жизни по нескольку раз терял оленей, но затем восстанавливал и даже преумножал свое богатство.

Так случилось с предками Гемавье, которые кочевали со своими стадами между Пал-Палом и побережьем Берингова моря. Предание гласит: братья выдали замуж одну из сестер, в приданое выделили ей оленей. Сами же откочевали в Талкапеты (на территорию нынешнего Майнепыльгино), где сумели приумножить свое состояние. Но их подстерегало несчастье — случился мор оленей от чесоточного клеща. С остатками стада откочевали они в рыбные места Вайкынагты (нынешнее Каменское Корякского автономного округа). Узнав об этом, сестра послала за ними людей и каждого из братьев наделила оленями.

Уже к 40-м годам ХХ столетия у потомков легендарных пастухов — Гемавье и его сыновей Трунку, Котаквыргына, Экетъэта — было по два больших стада. Соседи говорили, что было у них оленное счастье — каакынтатгыргын. Но главное, что их спасало, труд и умение накормить, напоить оленей, правильно выбрать пастбище. Они любили и понимали своих питомцев, каждого знали по приметам и характеру. И еще умели быть благодарными — вовремя воздали хвалу силам, которые окружают человека: Воде, Огню, Солнцу, Луне и самому Оленю.

Помню рассказ Келчи-Етувье о старом оленеводе устьбельской тундры. Как-то ночью он ехал на оленях в родной поселок. Случайно наткнулся на кострище и обнаружил, что он на том же месте, где совсем недавно пил чай. «Закрутился», — понял пастух. Развел костер, повесил чайник, чтобы вскипятить воду и с незлобным ворчаньем обратился к Огню: «Я же Тебе говорил, у меня лишь старые запасы еды, а тебе нужны только новые. Но возьми хоть эти!» С этими словами положил маленький кусок жира в костер. После чаевки олени бодро понесли старика прямо в селение.

Оленный человек всегда благодарил Природу или просил помощи у нее, Огня, Воды, Солнца, Луны. И те отвечали ему благосклонностью.

Новый год начинался для оленного человека с радостного события — рождения телят. Чтобы отел был успешным, нужно хорошо провести зимовку — чем упитаннее важенка, тем здоровее будет приплод. Говорят, зимой легче пасти оленей. Но это не так. Зимой олени менее активны, чем во время летовки, но накормить их в это время года сложнее. Вот и получается, что в оленеводстве нет легких периодов.

Для успешного проведения отела важно вовремя провести отбивку — разделить стадо на маточную (плодовую) и самцовую группы. Весной, в конце марта, на это мероприятие с соседних стойбищ съезжаются оленеводы. Вместе строят кораль (матерчатый загон) и непременно забивают ритуальных животных — тогда будет удача. Оленей загоняют в кораль, а оттуда к проходу — там уже выстроились пастухи с арканами, образуя коридор. Четким движением они заарканивают самцов. Самок, которых в стаде обычно больше, свободно выпускают из загона, и они пасутся рядом.

Отбивка стада — всегда соревнование: кто больше поймает проскочивших в проход самцов и телят прошлого года, тот и победил. Когда самок за изгородью убавится, проход сужают и вылавливают самок уже внутри загона. Это доверяют молодым оленеводам: для них нужна возможность продемонстрировать силу и ловкость. Самку берут за рога, и она несет пастуха к выходу. Последний направляет животное только ему знакомыми приемами.

После окончания корализации устраивали спортивные состязания. Самое интересное событие — гонки на оленьих упряжках. К ним готовились всю зиму: подбирали упряжку, тренировали оленей. Обучить оленя, и тем более подобрать хорошую упряжку, — дело нелегкое, требующее терпения и навыков. Старики говорили: «Не злись на оленя, если что-то не получается!» Тем более не допускалось ударить животное. Взбунтовавшегося оленя можно было усмирить лишь с помощью чиглэткун. Для этого на конец узды закреплялся чикыл — деревянный, похожий на палицу предмет, который придавал резкость продергиванию узды.

Но если ты воспитал хорошую упряжку, то приз тебе обеспечен. Призы вывешивали на палки, гонщик сам выбирал лучший. Помню, на таких гонках у меня, тогда еще школьника, сломалась нарта, пришлось возвращаться к финишу, ведя оленей в поводу. Естественно, я был последним, но на финише меня тоже ждал приз — олень.

После весенней отбивки в одном стойбище ехали помогать в другое. Такие поездки были очень важны. Люди общались, знакомились, присматривали невест, складывались новые семьи. Сегодня, к сожалению, эта традиция исчезла. Большинство молодых оленеводов остаются холостяками. Хотя всем известно, что семья в оленеводческом сообществе не просто демографическая единица. Мужчина выпасает оленей, женщина шьет одежду, готовит еду. Более того, женщина всегда была носителем семейных традиций. Она соблюдала семейные ритуалы, переданные старшей женщиной рода на праздниках-благодарениях.

В мае, в разгар отела, устраивали праздник кильвей. В летние месяцы воссоединенное стадо подгоняли к рамаю — основной летней стоянке, где женщины, дети и старики отдыхали от кочевок. Здесь же в июне устраивали ваамканмат — праздник воды или реки: люди просили, чтобы олени все лето пили живительную влагу. На следующий день проводили анольат — разбивали ярангу на новой стоянке и проводили обряд ранъйрав — освящали новое жилище кровью священного оленя.

После этого старики и женщины с детьми оставались на стоянке, а стадо уходило на малый весенний маршрут. Возвращение стада на рамай опять сопровождалось праздником ваамканмат. На следующий день устраивали нывагтелканматкэнат — праздник начала движения отдохнувших оленей. В это время заготавливали пищу для тех, кто остается на рамае, вялили мясо для пастухов, чтобы в трудное осеннее время у них была легкая и калорийная еда.

Только после этих праздников пастухи со стадом уходили на большой летний маршрут. До коллективизации большинство чаучу — оленных людей — стремились подогнать свои стада в более прохладные места морского побережья. Старики говорят: «Олени, летующие у моря, были более упитанны и меньше болеют некробактериозом».

В середине летнего маршрута устраивали праздник ныпалкынтыкаанматкэнат — середина пути. На него собирались оленеводы соседних стойбищ. Начинался праздник с забоя жертвенного оленя и приготовления ыпаны — священного кровяного супа. Содержимое первой миски раскидывали в разные стороны по кругу, а затем приступали к трапезе. Праздник заканчивался состязаниями в беге молодых оленеводов. Для нас, школьников, эти непродолжительные встречи в тундре стали незабываемыми. Соседи-пастухи подгоняли свои стада, приходили в гости, общались, сравнивали оленей, отмечали лучших. Ведь к лучшим качествам оленей стремился каждый чаучу — оленный человек.

Отдельно можно говорить о языке народа, занимающегося тем или иным промыслом. Только теперь я начал понимать, насколько это важно, когда старший оленевод рассказывал о какой-то местности на родном чукотском языке. Тогда можно представить ее рельеф и, даже не зная ее, ориентироваться на ней. Весь комплекс традиционных знаний помогал человеку выжить в тундре.

В двадцатых числах августа, до наступления гона, стадо подгоняли к стойбищу и проводили праздник вылгыканмат — тонкой шерсти. Выбирали приглянувшегося теленка с хорошей шкурой и забивали его. Женщинам предстояло обработать шкуры забитых оленей и приготовить из них одежду, теплую, надежную, в которой можно и в 40-градусный мороз ночевать у стада.

Вместе с теленком обязательно забивали быка-производителя такальгын, набравшего за лето необходимую кондицию. Грудинку этого быка, вырезанную вместе с языком, оставляли до мая, до праздника кильвей.

Только в конце октября, когда выпадет снег, начинали кочевать на зимние пастбища. Так и происходил круговорот жизни чаучу.

Этот круговорот я помню по своему детству и по тем временам, когда сам работал в оленеводстве, помогая отцу. Нам, ребятишкам, никогда не делали скидок на молодость или неопытность. Учеба проходила по принципу «делай, как я». Долгое время — лет с одиннадцати и после армии — моим бессменным напарником был Андрей Котчиргин. Мы были с ним, как одна оленья упряжка. Вместе во время каникул ходили на дневное дежурство. Помню, как мы завидовали сверстникам-ночникам, которые в теплые дни играли или бегали купаться. Но сейчас я понимаю, что дневное дежурство — лучший «университет» для оленевода. После армии нам уже доверяли многое. Мы неделями кочевали со стадом.

После школы моими наставниками были старик Аттак и его жена. Практически все зимы мы провели втроем. Они научили меня ездить на оленях. Старик всегда удивлял своей невозмутимостью, горделивым спокойствием.

После армии, в 1984 году, я зимовал с Койкоем и нашей тетей Кеунеут. Мне запомнился этот год необычайно плотным снегом. Каждый день мы вынуждены были кочевать в горы, к более доступным для оленей пастбищам, хотя знали, что там много волков. Каждая ночь — дежурство в стаде. Благо, что одежда, сшитая нашими женщинами, надежно защищала от холода.

В те годы наша бригада ежегодно сдавала государству по 600 и даже по 1000 оленей. Совхоз иногда забивал до 8000 голов. Но и после сдачи мяса государству в стаде оставалось 22–23 тысячи оленей. Наш совхоз славился продуктивным использованием пастбищ. Хотя еще в те годы главный зоотехник совхоза А.М. Куделя предупреждал, что нехватка пастбищ может привести со временем к потерям поголовья: там, где работало три бригады, должна быть одна. А мы теснились в одном котле, особенно летом. Иногда натыкались на следы оленей других бригад. Были случаи, когда приходилось договариваться с оленеводами Корякского автономного округа и уходить туда, ведь их стада, как и наши до коллективизации, летом кочевали к морю.

Слова зоотехника оказались пророческими, сейчас в МУП СХП «Ваежный» осталось на три бригады всего 5000 голов. Некоторые пастухи перестали соблюдать традиции, проводить праздники-благодарения. В седьмой бригаде одно время не было рамая, а значит, не было праздника анольат, не строили яранги, не освящали их. Да и кому этим заниматься? В бригаде только мужчины. Они просто производили забой на питание.

Моему отцу, Н.И. Нувано, пришлось вернуться с заслуженного отдыха и вновь возглавить бригаду, ведь за лето, которое он отсутствовал, была потеряна треть поголовья. Он говорит: «Как же мы будем существовать, если не будет оленей, — и добавляет: — Я пасу не государственных оленей, а своих, ведь это олени моего деда Гемавье, моего отца Котаквыргына, моих родственников. И всем оленеводам надо думать так, что это наши олени».

Я помню слова слепой бабушки Авелике, что олень может быстро пропасть, но «если судьба распорядится, чтобы оленьи стада размножились, то это происходит скоро». Мы все надеемся на это.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Северный простор ~ Severprostor.ru
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: